Лекции по истории религий - А. Б. Зубов

Подход Конфуция все же смущал многих китайцев, которые прекрасно видели, что, как это общество ни совершенствуй, оно совершенным не становится — как волка ни корми, он все в лес смотрит. Им виделся единственный способ гармонизации себя — полный уход из мира, выход из него, соединение с неповрежденной природой, с абсолютно совершенным Божественным миром там, где он еще сохранился, возвращение, как любят говорить китайцы, к «естественности» (цзы жань — само собой такое). Такие люди становятся отшельниками; они уходят в глухие горы, леса, самые красивые уголки китайского мира, Поднебесной, чтобы, сосредоточившись на единстве с Дао, достичь этой полноты. И китайцы уверены, что такие люди вообще не умирают, они становятся живыми бессмертными — настолько входят в ритм мира, что, постепенно начиная питаться воздухом и небесной росой и преображаясь телесно, живут вечно.

Так возник обычай любования неповрежденной природой. Смотря на прекрасные полотна средневековых китайских художников, мы должны помнить, что это не просто изыск пейзажной живописи, а религиозные изображения — иконы Дао. Поскольку Дао не видел никто никогда, а природа — это его отпечаток, значит, смотря на отпечаток, мы восходим к самому первообразу — таков принцип китайской иконы. Также и японский сад камней, и средневековые китайские башни любования природой: в наиболее красивых местах строились специальные павильоны, куда люди поднимались, чтобы наслаждаться дивным окружающим пейзажем. Особенно китайцы любили сочетание воды и гор — и это тоже не случайно. Конфуций говорил, что человеколюбивый (то есть идеальный конфуцианец) любит горы, а совершенномудрый (последователь Лао–цзы, аскет) любит воду. Когда я это впервые прочел, то подумал: красиво, как и многое из китайских изречений, но что это означает? Через некоторое время я понял это, как и причину сочетания воды и гор на китайских картинах. В китайской поэтике Дао, Божественное бытие, часто связывается с океаном — это море, бесконечная стихия воды. Почему? Вода аморфна, она не имеет формы, текуча, и тем не менее вода — это жизнь, вода — это все. В одном древнем китайском тексте говорится, что когда вода набегает на берег, она оставляет на нем песчаный след. Мир подобен отпечатку Дао, как полоса прибрежного песка подобна отпечатку волны. А горы — это отпечаток Дао, это земная реальность, воспроизводящая Божественную, поэтому человеколюбивый (тот, кто любит этот мир в лучшем смысле этого слова, кто любит социальную гармонию мира), тот любит горы (отпечаток), а тот, кто любит Дао (саму печать), тот любит воду. Таково раскрытие этого красивого образа.

Итак, для китайской традиции характерна вера в бессмертие, глубокая убежденность в том, что бессмертие может быть телесным, в буквальном смысле минующим смерть — без воскресения; вера в то, что этот мир не иллюзия, а бесценная реальность, Божественное творение. И при том очень малоуважительное отношение к человеку (всего лишь «кончик волоска на лошадиной шкуре мира») — хоть он и имеет особую свободную волю, но не есть мерило всех вещей, чем является человек для Запада.

Мы видим три цивилизации — три религиозных видения, которые к моменту пришествия Спасителя вполне проявили свою разность. Одно говорило о телесном воскресении, о том, что мир создан для человека; в древнем египетском тексте, поучении царю, которое было написано в эпоху первого переходного периода, то есть в эпоху революционной смуты конца III тысячелетия до Рождества Христова, прямо сказано об этом. Отец–царь учит своего сына: «Заботься о людях — пастве Бога. Для них создал Он небо и землю, для них поразил Он животное, обитающее в водах, для них создал Он царя». Все создано для людей, для них существует царь, а не люди для царя.

С другой стороны — Южная Азия, где этот мир отбрасывается как ненужный и в человеке вычленяется только его богоподобие, зато дается надежда на полное слияние с Богом.

И третий вариант — китайский; в нем глубже, чем где бы то ни было, переживается благо творения самого по себе, не зависящее от человека. Не для человека создан мир, он сам по себе создан и прекрасен сам по себе — только ты его, человече, не порть, а войди с ним в ритм, в один строй, и тогда спасешься. А мир и без тебя существует прекрасно, ты ему только мешаешь своим своеволием.

Эти три видения создают как бы стереосистему, в которой раздается проповедь Христа. И что потом произошло, как она объединила эти упования, а с другой стороны продолжает вызывать смущение и сомнение у очень многих людей по всему миру, об этом мы будем говорить с вами завтра.

Лекция 3

Мы закончили предыдущую лекцию рассказом о трех типах религиозной культуры, о трех решениях главного вопроса, стоявшего перед человечеством, вопроса вечности, победы над смертью, над отчужденностью и разделенностью. Напомню, что для Дальнего Востока было характерно восприятие всего мироздания, космоса как отпечатка Божественного творения, отпечатка Бога в земном. Все является Божественным, и человек должен войти в Божественный мир, в его строй и ритм, стать его гармоничной частью. Особое место и значение человека не подчеркивается, хотя он и может достичь бессмертия, целостности и единства через гармонизацию с миром, сотворенным Богом.

Южная Азия, напротив, отбрасывала этот мир как иллюзию, как некую искусственную модель, созданную Богом с одной целью — чтобы дух человеческий мог вернуться к своему Создателю. И тело человека, и внешний мир рассматривались как некая ракета–носитель, которая должна вывести ракету на орбиту, а потом может быть отброшена и сгореть за ненадобностью. В отличие от Дальнего Востока, Южная Азия открыла человечеству великую истину полного слияния Человека и Бога: не просто восстановление единства, но слияние Бога и человека таким образом, чтобы человеческий дух, как капля, растворился в океане Божественного бытия, теряя при этом свою личность, — после смерти, как вы помните из «Упанишад» из диалога Яджнавал- кьи и Майтрейи, нет сознания.

И наконец, западная часть человечества рассматривала этот мир как ценность, а человека, видя, что он свободно выбирает между добром и злом, как хозяина, царя этого мира. Западная религиозная культура учила, что человек должен воскреснуть, победить смерть, и искала посредников между ним и Богом в этом великом акте победы над смертью и возвращении к Богу; в качестве посредника чаще всего выступал божественный правитель, царь.

Вот три позиции, в которых зафиксировалось человечество. При этом ни одна из частей мира не несла в себе полноты, они жили ожиданием. И в этом мире, полном ожидания истины, странным образом появляется один народ, являющий особую, уникальную миссию, которую до конца не может понять ни он сам, ни тем более народы, его окружающие. Речь идет о народе еврейском. Как он возник? Само слово «еврей» восходит к слову «хапиру» — «перешедший поток, реку», так называли в Месопотамии беглецов — тех, кто решил уйти из оседлого, стабильного мира Месопотам- ской цивилизации между Тигром и Евфратом прочь, за реку Евфрат, в западную пустыню. Одни уходили, спасаясь от царского гнева, другие — от неволи, третьи — становясь разбойниками.

Если вы помните библейскую историю, Авраам сделал именно такой выбор — ушел за реку, но не потому, что бежал от царского гнева и или хотел легкой наживы. Он следовал голосу Бога. В чем был смысл этого призыва? В полном послушании. Современным людям, легко перемещающимся на огромные расстояния и меняющим место жительства, порой сложно понять, что значил родной дом для человека древности, который только и чувствовал себя уверенно, защищенно в своем городе, среди сограждан, близких, родственников. И вдруг ему говорится: «Выйди от родства твоего, из города твоего и пойди в землю, которую Я укажу тебе». Даже чтобы просто услышать этот голос, воспринять его серьезно, нужна была глубокая вера и убежденность в том, что Бог может говорить с человеком.

Авраам был гражданином Ура Халдейского, одного из древнейших городов мира, известных еще археологии доистории. Безусловно, он был воспитан в благочестии своего города и своей страны, именно эта традиционная культура позволила ему серьезно воспринять голос Бога — и он пошел этим путем. Я не буду вам пересказывать Ветхий Завет, вы все, конечно, его знаете. Но с точки зрения многообразия религий очень важно задать вопрос: в чем же была миссия Израиля, какую истину он нес? Не будем забывать, что Авраам, выйдя из Ура Халдейского, еще несколько раз исполнял самые тяжелые испытания, которые посылал ему Бог, вплоть до заклания своими руками, по слову Божию, единственного ребенка, сына, рожденного им в старости. Нам такая жертва кажется невероятной, но ведь для Авраама это была довольно нормальная вещь: вокруг жили народы, приносившие в жертву Богу своих первенцев. Авраам, конечно, был удивлен, что от него потребовали такой жертвы, он считал ее варварским, диким обычаем, но обычай существовал, и Авраам был готов подчиниться Богу. Бог не принял в жертву Исаака и заменил его овном, как, кстати, издревле практиковалось в Месопотамии, где была принята заместительная жертва: человек, вместо того чтобы самого себя убить, принести в жертву Богу, приносил в жертву овна. И в текстах Месопотамии осталась такая формула: «Его грудь — за мою грудь, его плечи — за мои плечи, его голова — за мою голову».